Документальное расследование: кто основал РСДРП? Виктор Македонски Все
политические партии, как и люди, имеют дату рождения. По сложившейся
традиции – это время проведения учредительного съезда, вне зависимости
от того как он проводился, тайно или легально. Не была исключением и
Коммунистическая партия Советского Союза (КПСС). Если мы откроем
«Советский энциклопедический словарь» на 610 странице, то прочтём:
«КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА (КПСС), основанная В.И.
Лениным на рубеже 19-20 вв., революционная партия рабочего класса . С
1-го съезда (1898) партия наз. РСДРП, с 1917 – РСДРП(б). 7-й съезд
(1918) переим. партию в РКП(б), 14-й (1925) – в ВКП(б), 19-й (1952) – в
КПСС. Даты съездов КПСС. 1-й съезд РСДРП: 1-3 (13-15) марта 1898,
Минск…» В «Большой Советской энциклопедии» имеется довольно обширная
статья о первом съезде РСДРП, но сразу бросается в глаза явная
дозированность информации. В этой статье очень подробно написано о
предпосылках проведения съезда, упоминаются различные детали, сообщено в
каком помещении заседали делегаты, нашлось в статье место даже о том,
что стало с домом во время Второй мировой войны. Но почему-то ничего
конкретного не сказано о делегатах съезда: «Присутствовало 9 делегатов,
представлявших наиболее крупные социал-демократические организации
России – петербургский, московский, екатеринославский и киевский «Союзы
борьбы», а также группу «Рабочей газеты» и Бунд». Про дом, его историю и
адрес в статье и то больше написано. Дом важнее делегатов? Странно! Дальнейший
поиск в публикациях коммунистических историко-партийных узурпаторов
истины, прежде всего в официальных изданиях Института
марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, приводит к неожиданному открытию:
впервые материалы о I съезде РСДРП изданы в 1958 году (!), т.е. через 60
лет после его проведения. Такое поразительное «невнимание» к истории
ленинской партии, в советское время заменявшей гражданам «ум, честь и
совесть», настораживает и наводит на размышления, а в итоге заставляет
глубже ознакомиться с документами и свидетельствами участников тех
далёких событий. Однако прочтение монументального труда ИМЛ «Первый
съезд РСДРП. Март 1898 года. Документы и материалы» приводит в состояние
полнейшего недоумения… В книге объёмом 349 страниц информации о
делегатах первого съезда отведено 9 (ДЕВЯТЬ) строк: «Нa съезде
присутствовали представители четырех «Союзов борьбы»: Петербургского,
Московского, Киевского, Екатеринославского, группы «Рабочей Газеты» и
Бунда. Всего 9 делегатов: С.И. Радченко – от Петербурга, А.А. Ванновский
– от Москвы, К.А. Петрусевич – от Екатеринослава, Б.Л. Эйдельман и Н.А.
Вигдорчик – от «Рабочей Газеты», П.Л. Тучапский – от Киевского «Союза
борьбы» и Киевского рабочего комитета, А. Кремер, А. Мутник (Глеб) и Ш.
Кац – от Бунда». Информация о руководящих органах созданной партии
занимает 3 (ТРИ) строки: «Съезд избрал Центральный Комитет из трёх
человек – представителей Петербургского «Союза борьбы», киевской
«Рабочей газеты» и Бунда». Итого информации о делегатах и членах ЦК
отведено 12 (двенадцать) строк, при этом даже фамилии членов ЦК не
называются! И если в отношении «представителя Петербургского «Союза
борьбы» всё ясно, поскольку он был единственным – С.И. Радченко, то в
отношении членов ЦК от киевской «Рабочей газеты» и Бунда соблюдается
полное инкогнито, ибо от «Рабочей газеты» было два делегата, а от Бунда –
три. Кто же из них вошёл в ЦК? Вот такая конспирация царит в истории
коммунистической партии на протяжении 60 лет! Возникает законный
вопрос: А о чём же тогда повествуют на 349 страницах книги
революционно-вредного содержания коммунистические историко-партийные
узурпаторы истины? А повествуют они о проникновении «заразы»
марксизма в Россию, о развитии социал-демократии, выродившейся в
криминально-политическое большевицкое течение под главенством В.И.
Ульянова, более известного по партийной кличке «Ленин», которое и
привело к национально-политической катастрофе 1917 года, потрясшей и
весь мир. И о той «выдающейся роли», которую сыграл в разрушении России
лидер большевизма. У истоков Зла… История социал-демократии в
России начинается в 1883 году, с возникновения по инициативе бывших
активных террористов-народников Г.В. Плеханова, П.Б. Аксельрода, Л.Г.
Дейча, В.И. Засулич, В.Н. Игнатова антигосударственной группы
«Освобождение труда» с центром в Женеве. Группа, начав с пропаганды идей
марксизма, развернула в нашем Отечестве тайную
преступно-организаторскую работу, активно поддерживала
революционно-преступные элементы, тиражировала и нелегально доставляла в
Россию литературу революционно-вредного содержания и подрывного
характера. 1 мая 1891 года в России прошла первая маёвка –
антигосударственная преступная сходка рабочих, подстрекаемых
агитаторами-интеллигентами из «группы Бруснева». В этом же году, в
период неурожая и угрозы голода, впервые проявилась зловещая сущность
марксизма и порождаемой им социал-демократии. В то время как
государство затратило около полумиллиарда рублей на помощь пострадавшим,
и предоставило льготы при уплате налогов, политический ссыльный В.И.
Ульянов («Ленин»), проживая на собственном хуторе в Богдановской волости
Самарской губернии и эксплуатируя наёмных сельскохозяйственных рабочих,
в революционно-антигосударственной среде Самары выступал с доводами
против кормления голодающих и заявлял, что «последствия голода –
нарождение промышленного пролетариата, этого могильщика буржуазного
строя, – явление прогрессивное, ибо содействует росту индустрии и
двигает нас к нашей конечной цели, к социализму… Голод, разрушая
крестьянские хозяйства, одновременно разбивает веру не только в царя, но
и в бога, и со временем, несомненно, толкнёт крестьян на путь революции
и облегчит победу революции». В 1892 году в Петербурге возник
кружок интеллигентов-марксистов, в который входили С.И. Радченко, Г.М.
Кржижановский, Н.К. Крупская. Вскоре к ним примкнула группа рабочих во
главе с В.А. Шелгуновым. В вышеуказанном труде (о I съезде РСДРП)
марксистско-ленинские узурпаторы истины утверждают: «Определяя задачи
русской социал-демократии, Ленин подчеркнул в этой работе (Речь идёт о
«Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»,
написанной В.И. Ульяновым в 1894 году – В.М.) необходимость из
разрозненных марксистских кружков и групп организовать боевую
пролетарскую партию, партию коммунистической революции. Мысль о
создании единой социал-демократической партии Ленин начинает
осуществлять и практически. Он объединяет в 1895 г. все марксистские
кружки в Петербурге в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса»,
который в течение короткого времени становится фактическим руководящим
центром складывающейся российской социал-демократии. Появление
Петербургского «Союза борьбы» открывает новый период в истории
российской социал-демократии. Отныне русская социал-демократия выступает
на историческую арену не только как теоретическое течение, но и «как
общественное движение, как подъем народных масс, как политическая
партия». Петербургский «Союз борьбы» строится Лениным по принципу
строжайшего централизма. Члены Союза разбиваются на районные группы (по
4–5 человек), общее руководство которыми сосредоточивается в руках
центрального ядра. Периферия организации состоит из сети рабочих
кружков, связанных с центральной группой через организаторов района.
Союз первым из социал-демократических организаций России осуществил
переход от пропаганды идей социализма в замкнутых кружках к широкой
агитации среди масс пролетариата, впервые связав эту агитацию и призыв к
борьбе против капитализма с политической борьбой против самодержавия». В процитированных трёх абзацах, состоящих из 26 строк, всё ложно! Начнём
с ленинского определения – «русская социал-демократии». Почему русская?
Российская империя была многонациональной державой. Марксизм и
социал-демократические идеи распространялись и нашли своих адептов не
только среди русских, но, в первую очередь, среди евреев, а также среди
грузин, поляков, литовцев и украинцев. Так что если говорить о развитии
социал-демократии в России, то следует и называть её «российской
социал-демократией». Таким образом, Ленин «определяя задачи русской
социал-демократии» выступает с позиций великодержавного шовинизма и,
одновременно, говорит о том, что у «русской социал-демократии» имеются
иные задачи, чем у европейской или еврейской. Во-вторых, В. Ульянов
(«Ленин») ничего не создавал и никого не объединял! В 1894 году он
вступил рядовым членом в крохотный марксистский кружок, созданный двумя
годами ранее. Об этом косвенно свидетельствует и Н.К. Крупская: «В
1894-95 году в Петрограде возникла группа социал-демократов, которая
повела планомерную работу среди питерского пролетариата. Эту группу
принято называть «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса», что не
совсем точно, так как группа приняла это название лишь после провала её
основного ядра, а именно в конце декабря 1895 года… В группу входили:
Ленин, Кржижановский, Старков, Ванеев, Запорожец, Малченко, Зинаида
Невзорова, Софья Невзорова, А. Якубова, Крупская, Сильвин, Цедербаум,
Ляховский, Гофман, Степан Иванович Радченко, Любовь Николаевна
Радченко». В-третьих, название «Союз борьбы за освобождение рабочего
класса» кружок-группа приняла на совещании, собранном через несколько
дней после ареста В. Ульянова («Ленина») и пятерых членов кружка,
произведённых полицией в ночь с 8 на 9 декабря. Впервые «Союз борьбы»
официально заявил о своём существовании выпуском прокламации «От Союза
борьбы за освобождение рабочего класса» 15 декабря 1895 года. В-четвёртых,
объединение оставшихся на воле после произведённых арестов
социал-демократов из разных групп и кружков произошло только летом 1896
года, о чём свидетельствует в своих воспоминаниях непосредственный
участник событий – Борух Гольдман (Б.И. Горев). И в-пятых, отнюдь не
«Союз первым из социал-демократических организаций России осуществил
переход от пропаганды идей социализма в замкнутых кружках к широкой
агитации среди масс пролетариата…»! Идея перехода от замкнутой кружковой
агитации к массовой агитации принадлежит видному еврейскому
социал-демократу Арону Кремеру, который изложил её в брошюре «Об
агитации», распространённой в конце 1894 года. Здесь необходимо
напомнить, что с начала 1890-х годов в западных губерниях Российской
империи стали возникать просветительские кружки и стачечные кассы
еврейских рабочих и ремесленников. Значительная часть их участников
оказалась под влиянием марксистских идей. Евреи-марксисты (Т.М.
Копельзон, А.И. Кремер, И.Л. Айзенштадт, Ю.О. Цедербаум) проводили
агитационно-пропагандистскую работу, трактуя учение Маркса применительно
к традиционным представлениям об особой миссии еврейского народа. Они
выдвинули идею о специфическом положении еврейского пролетариата, крайне
бесправного и гонимого, и о необходимости создания в связи с этим
самостоятельной еврейской рабочей организации. Политическое обоснование
этим взглядам дал Мартов (Цедербаум) в речи на первомайском собрании
агитаторов в Вильно (1895) под названием «Поворотный пункт в истории
еврейского рабочего движения». (Интересно, что первые кружки, в
которых участвовал молодой Мартов в Петербурге, были народовольческие.
Студент В. Шарый организовал группу «молодых народовольцев», выпустившую
листовку «Свободное слово», написанную Н.К. Михайловским. Эта группа
сочетала некоторые элементы марксизма с признанием террористической
тактики. В 1892 году, по делу «молодых народовольцев», и попал Мартов
впервые в тюрьму. Но после прочтения I тома «Капитала» Маркса (он читал
его во французском переводе Лафарга), Юлий Осипович осознал себя
марксистом, – и остался им уже на всю жизнь. Будучи выслан в 1893 г. из
столицы, он выбрал местом своей ссылки Вильно. Вскоре, скромно признавая
себя «учеником виленских марксистов», Мартов оказался идеологом нового
движения.) Вопрос о новых методах работы (переход к агитации) осенью и
зимой 1894-1895 гг. обсуждался и в петербургском кружке. По этому
вопросу на одном из совещаний возник горячий спор. В. Ульянов,
поддерживаемый рабочими социал-демократами: В. Шелгуновым, И.
Бабушкиным, Б. Зиновьевым, настаивал «на немедленном переходе к агитации
и ведении её в самых широких размерах». Против новых методов работы и
тактики, выступил Г. Красин, один из старейших членов группы, который
считал это преждевременным. Борьба закончилась победой сторонников
агитации и выходом в связи с этим из группы Г. Красина. К.М.
Тахтарев, представлявший на совещании свою группу, так же выступил
против перехода к агитации, опасаясь, по его словам, «сосредоточения...
сравнительно немногочисленных сил на агитации, которая грозила кружковым
рабочим скорым провалом и казалась... очень опасной». Итак, на
основе представленных свидетельств мы убеждаемся, что историко-партийные
узурпаторы истины лгут! Но где же искать истину? К счастью, рукописи не
горят, и мы можем ознакомиться со свидетельствами непосредственных
участников событий. Одним из них является Борух Гольдман (Б.И. Горев). «…С.-д.
кружки именно тогда, весной 1895 г., отчасти под влиянием вышедшей в
Вильне брошюры «Об агитации», стали от метода кружковых занятий с
рабочими, где основательно проходилась политическая экономия и общая
теория марксизма, – переходить к непосредственному воздействию на массы,
на почве злободневных, практических нужд и требований. Летом в
Вильне тамошние «лидеры» соц.-дем. (Кремер, Средницкая, Исай и Любовь
Айзенштадт), мои бывшие руководители по гимназическим кружкам…
познакомили меня с Ю.О. Цедербаумом (Л. Мартовым), который тогда кончал в
Вильне срок гласного надзора и собирался уехать в Питер. В это время
в Питере существовали, кроме ряда одиночек, ведших, так сказать,
кустарную пропаганду среди рабочих, три более или менее оформленные
с.-д. группы пропагандистов, работавшие отдельно друг от друга, хотя они
иногда сталкивались в одних и тех же рабочих кружках. Это была,
во-первых, группа Ленина, или «стариков», иначе, «литераторов», как их
тогда с почтением называли (Ленин, Кржижановский, Радченко, Старков,
студенты Ванеев, Сильвин и другие; позже к ним присоединились Мартов,
Ляховский, в близких отношениях к ней были и некоторые тогда ещё
«легальные» марксисты, как Потресов). Затем, группа И.В. Чернышёва
(в большинстве технологи), иначе «желторотых», по молодости большинства
её членов, или ещё «петухов», вследствие задорного тона её руководителя.
Наконец, мало оформленная группа Тахтарева (главным образом, студенты-медики, в том числе Катин-Ярцев). Так
вот, обе первые группы, особенно группа «стариков», наглухо
законспирированная, оторванная от всякой внешней среды, кроме
немногочисленных рабочих кружков, с которыми она имела дело, крайне
нуждались в технической помощи (квартиры для собраний и свиданий,
печатание воззваний и т. п.) и в денежных средствах. А я мог в широкой
степени доставить и то и другое. И из обеих этих групп поступили
предложения познакомиться со мною. Представителем первой группы явился
Сильвин, который назначил мне свидание у общих знакомых, польских
социалистов, в кружок которых я, как виленец, следовательно, некоторым
образом, гражданин «исторической» Польши, вступил ещё весной. Из
разговора выяснилось, что мои студенческие связи и особенно
распропагандированные мною в марксизм новые адепты обоего пола могут
доставить любое количество технических помощников всякого рода. А что
касается средств, то и их легко добывать из специальных отчислений с
благотворительных студенческих вечеров. Действительно, с этих пор, по
масштабу тогдашней работы, в деньгах больше у группы недостатка не было. Что
касается второй группы, то я познакомился с самим Чернышёвым и стал у
него бывать. Там я встречался со злым гением этой группы, зубным врачом
Михайловым, оказавшимся впоследствии агентом охранного отделения. Это
был первый встреченный мною «провокатор», и он произвёл на меня
неприятное впечатление своей развязностью и хвастливым тоном. Несмотря
на ходившие о нём темные слухи то о поданном когда-то покаянном прошении
на высочайшее имя, то о какой-то растрате общественных денег, Чернышёв и
его группа с фанатическим упрямством держались за своего Михайлова,
всячески его защищая. Дело в том, что группа «молодых» соперничала со
«стариками» в количестве связей на фабриках и заводах, а главные связи
доставлял именно Михайлов, смеявшийся над излишней осторожностью и
поражавший всех той «храбростью», с какою он, не боясь полиции,
завязывал знакомства среди рабочих. Поэтому им очень дорожили, и лишь
впоследствии, когда Михайлов «провалил» своих покровителей, они, уже
сидя в тюрьме, поняли, где был источник его «бесстрашной» готовности
рисковать. Мне предстоял, таким образом, выбор, к какой из двух групп
примкнуть, какой из них помогать всеми своими связями и личным
участием. Я остановился на «стариках», которые мне внушали уважение
именно своей большей «конспиративностью», т.е., как мне казалось,
деловитостью, своими литературными талантами (кроме автора брошюры о
«друзьях народа», начинающим писателем был, как мне было известно, и
Мартов) и, наконец, своими связями с заграницей и Плехановым. В эту
осень вышел знаменитый, ярко составленный марксистский сборник со
статьями Плеханова («Утис»), Струве, Ленина (Тулин), Потресова и других.
Этот сборник, толстый том, был сожжён цензурою, но около ста
экземпляров удалось извлечь тайно из типографии и они разбрелись по всей
России, разнося первое после Бельтова талантливое и сильное
марксистское слово. (Н.К. Крупская называет более скромную цифру –
десятка два экземпляров. – В.М.). Более медленно и туго подвигалась
с.-д. пропаганда среди рабочих, а меня крайне огорчало, что я всё не
получал «кружка». Но дело в том, что, благодаря кружковому характеру
работы, связи расширялись медленно, и интеллигентов-пропагандистов было
больше, чем объектов этой пропаганды, организованных в кружки рабочих.
Приходилось ждать «очереди». 6-го декабря (1895) на традиционном
студенческом балу собралась «повеселиться» и «отвести душу» вся группа
«стариков» с Лениным во главе. Кроме Мартова и моего земляка д-ра
Ляховского, я был знаком с Сильвиным и с С.А. Гофманом (впоследствии,
после ссылки, он, по-видимому, ударился в мистицизм и вернулся в
православие). На вечере я добыл большую сумму денег (характерно для
нашего тогдашнего отношения к Михайловскому, что, обратившись к нему на
этом балу за деньгами, мы, группа студентов, не решились сказать, что
это в пользу путиловских стачечников, а пробормотали что-то о бедной
цюрихской студентке; Михайловский, впрочем, по-джентельменски ни о чём
не спрашивая, протянул туго набитый бумажник, и я скромно вытащил
четвертной билет, за что на меня взъелась окружавшая его свита
курсисток-народниц). Настроение было у меня хорошее и приподнятое.
Мартов должен был познакомить меня со «стариками». Но тут, часа в два
ночи, появились подозрительные признаки в виде шпиков. Мы наскоро
спрятали собранные деньги, и публика разошлась. А на следующую ночь
целый ряд «стариков», в том числе Ленин, были арестованы. Это был первый
большой «провал» марксистов в Петербурге… При этом аресте захвачена
была и рукопись газеты «Рабочее Дело». (Арестовано было 6 человек:
Ленин, Кржижановский, Запорожец, Ванеев, Малченко, Старков. – В.М.) Тотчас
после того остатки группы, с Мартовым во главе, оформились, как «Союз
борьбы за освобождение рабочего класса», и изданные на мимеографе
прокламации, обращённые к рабочим фабрики Лебедева на Выборгской
стороне, и ещё некоторых, появившихся 1-го и 2-го января 1896 г.,
впервые подписаны этим отныне историческим именем. В ночь с 4-го на
5-ое января (1896) арестованы были Мартов, Ляховский и ряд других с.-д.,
в том числе несколько выдающихся рабочих (Бабушкин). В результате в
Шувалове, под Питером созвано было большое организационное собрание
всех наиболее активных с.-д. работников Петербурга. На это собрание
попал и я. Из деятелей «Союза» были уже арестованы З. Невзорова,
Шестопалов, Сильвин и ряд других. На собрании были, насколько я помню,
С.И. Радченко, Ф.И. Дан, а также выдвинувшийся во время забастовки своей
энергией и преданностью «легальный» молодой адвокат Бауэр, вскоре после
того арестованный, отбывший ссылку в Иркутской губернии и без вести
погибший в 1905 г. в Харькове, по-видимому, во время декабрьского
восстания. Были Тахтаров и Катин-Ярцев, из группы Чернышёва – Ленгник и,
кажется, Митров, впоследствии депутат 2-й Госуд. Думы. Собрание прежде
всего занялось взаимной информацией. Незадолго пред тем нам прислали из
Вильны первый большой транспорт заграничной с.-д. литературы, и это тоже
импонировало всем «кустарям» и одиночкам с.-д. работы, лишённым связи с
заграницей. Затем выяснилось, что никаких серьезных тактических
разногласий между нами и другими с.-д. группами нет. В результате решено
было все существовавшие до сих пор группы слить в один «Союз борьбы».
Это было приблизительно в июле 1896 г. В августе произошёл второй
летний «провал» Союза, на этот раз страшно разрушительный. Арестованы
были Дан, Лурье, Бауэр, Ленгник и множество других интеллигентов и
рабочих. Организация была разгромлена». *** В феврале 1897 года
следствие по делу арестованных членов Союза было завершено, и перед тем
как отправить в ссылку на 3 года в Восточную Сибирь, их выпустили из
тюрьмы и разрешили им три дня пробыть в Петербурге, «для устройства
своих дел». И вот два вечера подряд собирались ссыльные на квартире у
Цедербаумов, где Гольдман делал им доклад о деятельности оставшихся на
свободе членов Союза. На собраниях присутствовали: Мартов, Ленин,
Кржижановский, Старков, Мальченко, Запорожец, Ванеев, Ляховский, и, от
работавших «на воле» товарищей, Якубова. ( В эти дни и была сделана
историческая групповая фотография. – В.М.) *** Ссыльные убыли на
поселение, но политическая активность с отъездом Ленина и Мартова с
сотоварищами отнюдь не пришла в упадок. Киевские социал-демократы
прислали окончательное приглашение на съезд, который планировалось
провести в первой половине марта 1898 года. (С инициативой этого шага
киевляне выступили ещё весной 1896 года. А в конце того же года они
выпустили первый номер гектографированной газеты «Вперёд», которая
произвела очень хорошее впечатление. Киевлянами же была написана, издана
за границей, и широко распространена в России агитационная брошюрка
«Как министры заботятся о рабочих»). Поэтому петербургские
социал-демократы (а их на свободе остались считанные единицы) с
готовностью приняли предложение. Предоставим слово Гольдману,
участнику этого несостоявшегося съезда, волею сложившихся обстоятельств
превращённого в конференцию: «В квартире Вересаева в Боткинской барачной
больнице созвано было собрание центральной группы для выбора делегата
на съезд. «Периферия» теперь, как и через год, перед действительным
первым съездом партии, ни о чём не знала. На собрании, кроме меня
присутствовали: С.И. Радченко, А.Якубова, Катин-Ярцев, Митров, Л. Попов
и, кажется, Крупская. Почти единогласно выбрали меня. Даже Якубова,
которой, по организационным взглядам, был ближе Катин-Ярцев, после
минутного колебания, голосовала за меня (голосование было открытое).
Инструкций и наказов мне никаких не было дано, и мне предоставлена была
самая широкая свобода действий и суждений. Приехав в Киев и попав на
«конспиративную явку» к покойному Ангелову-Стоянову, я прежде всего
предупредил его, что к московскому делегату надо отнестись с большой
осторожностью, так как, по полученным пред моим отъездом сведениям, в
московской с.-д. организации появилась провокация. Тотчас после моих
слов появился и москвич, молодой студент с огромной бородой, с которым я
вместе ехал в одном поезде (я ехал через Москву). Ангелов-Стоянов
страшно смутился и назвал меня «делегатом с юга». В частной беседе с
киевлянами мы решили объявить москвичу, что съезд расстраивается и,
после получения от него информации о московских делах, отпустить его с
миром. Кроме того, оказалось, что виленцы не получили приглашения и не
приехали. Таким образом, съехались всего Питер, две киевских группы и
представитель Екатеринослава. Вместо съезда мы ограничились
конференцией. Жил я на Подоле у зубного врача Померанц (впоследствии
жена Перазича, который был арестован и сослан в Якутку под видом
еврейского портного Солодухо). «Квартирмейстером» был «великий
конспиратор», типичный профессиональный революционер Б. Эйдельман (со
времени «Народной Воли» об этом типе почти забыли, и он тогда лишь начал
вновь складываться). Официальными делегатами конференции, кроме
меня, были Вигдорчик (потом ставший специалистом по социальному
страхованию), поляк Полонский (от киевской польской с.-д. группы) и
Петрусевич. Мы много говорили о перспективах с.-д. движения, о
программе и тактике, о будущем съезде. Для идейной и организационной
подготовки его мы постановили, что все существовавшие в то время группы и
организации с.-д. в России, должны, впредь до съезда, называться, по
примеру Питера, «Союзами борьбы за освобождение рабочего класса», а
также, что киевлянами будет организована общерусская с.-д. газета,
которую мы тогда же, по моему предложению, окрестили просто «Рабочей
Газетой». Оба эти предложения были, как известно, проведены в жизнь.
Составление программы будущей партии мы, помнится, постановили поручить
Плеханову». Рождение БУНДа Зимой 1896-1897 гг. в Петербург
приехали основатели и руководители виленской группы с.-д. и всего
еврейского рабочего движения Литвы и Белоруссии Кремер и Средницкая,
которые готовили учредительный съезд Бунда. Они встретились с
Потресовым, Л.Н. Радченко и Якубовой. Это была первая, после годового
перерыва, официальная встреча с членами петербургского «Союза борьбы».
На встрече были обсуждены проблемы развития с.-д. движения, но
приглашения участвовать в съезде питерцы не получили. В условиях
подполья, в Вильно 25-27 сентября 1897 года, собрались представители 13
еврейских социал-демократических организаций (представлявших 5 городов),
которые основали БУНД (идиш Bund) – Всеобщий еврейский рабочий союз в
Литве, Польше и России) – т.е. социал-демократическую еврейскую
организацию: Состав делегатов был следующий: От Вильно: Арон
Кремер (Александр, Аркадий), Абрам Мутник (Глеб), Владимир Косовский,
Давид Кац (Тарас), Израиль Михл Каплинский и Гирш Сорока (Гриша-столяр); От Варшавы: Джон (Иосиф) Миль, Леон Гольдман и Мере Жалудска (швея); От Белостока: Гиллел Кац-Блюм (красильщик) и Роза Гринблат (Соня); От Минска: Павел Берман; От Витебска: Идл Абрамов. Был избран первый ЦК Бунда в составе трёх человек: Арон Кремер, Абрам Мутник, Владимир Косовский. Придерживаясь
социалистической идеологии, Бунд выступал за национально-культурную
автономию для еврейского населения западных регионов Российской империи,
создание самостоятельной светской системы просвещения евреев,
поддерживал развитие культуры на языке идиш. Бундовцы полагали, что эти
меры позволят еврейскому населению избежать ассимиляции и сохранят его
национальную самобытность. Выступая с антирелигиозных позиций, Бунд был
против сионистских идей переселения евреев в Палестину. Первый съезд РСДРП Инициаторами
объединительного съезда российской социал-демократии были киевляне, и
они же сыграли решающую роль в создании РСДРП. Но поскольку за
активистами группы «Рабочей газеты» велась слежка, решили собраться в
Минске. Для подготовки технической стороны съезда был использован
конспиративный опыт и связи Бунда. Все организационные хлопоты взяли на
себя члены Бунда Евгения Гурвич и Павел Берман. За месяц до начала
были подготовлены две возможные квартиры для проведения съезда. Кроме
дома на Захарьевской существовал и другой вариант: на Троицкой горе по
Георгиевской улице близ Базарной площади (ныне площадь Парижской
коммуны), дом революционерок сестёр Лосминских. Квартира Румянцева на
Захарьевской № 133 была более удачным вариантом в плане конспирации. Первоначально
предполагалось проводить вечерние и утренние заседания съезда
поочередно на обоих квартирах. Однако поскольку Базарная площадь после
обеда становилась малолюдной, то было принято решения заседания
проводить на квартире Румянцева. В доме Лосминских состоялось только
одно из предварительных заседаний. Румянцев арендовал половину дома
принадлежавшего дворянке Франтишке Ржецкой. Сама благородная особа к
антигосударственной акции отношения не имела. Окна квартиры Румянцева
выходили на улицу Госпитальную (теперь Коммунистическую) и в небольшой
сад, за которым были лес и река Свислочь. В этом доме были глухие стены с
шестью узкими окнами. Необходимо отметить, что почти напротив, через
улицу располагалось отделение конной жандармерии. Даже в случае
обнаружения съезда в Минске, маловероятно было начало поиска с
территории, находящейся в непосредственной близости от здания
жандармерии. На вокзале делегатов встречала активистка Бунда Ядвига
Гурвич, бывшая к тому же второй переводчицей на русский язык «Капитала»
Карла Маркса, которая развозила прибывших окольными путями на
подготовленные явочные квартиры. Кроме того некоторые участники съезда
поселились в гостинице под вымышленными именами. Гурвич также провожала
делегатов на квартиру Румянцева. Перед официальным началом съезда
были проведены два предварительных совещания о порядке дня: одно на
квартире сестёр Лосминских, а другое вечером, двадцать восьмого накануне
официального открытия съезда на квартире Мутника. На нём присутствовали
все делегаты кроме Радченко и Ванновского, которые к этому моменту в
Минск ещё не прибыли. 1(13) марта в десять часов утра в тёмной
угловой комнате квартиры Румянцева открылся первый съезд представителей
социал-демократических организаций России. Заседания проходили под
видом празднования именин жены П.В. Румянцева – Ольги Михайловны. О
проведении съезда было также известно домработнице Румянцева
Татаржицкой. Сам хозяин на заседаниях съезда не присутствовал. Во
время заседаний в большой комнате стол был накрыт по-праздничному (на
нём лежала белая скатерть), на столе стоял горячий самовар, и лежали
игральные карты, а в печи пылал огонь. На случай появления полиции – это
должно было демонстрировать наличие торжества. Сам Румянцев в случае
опасности должен был хватать баян и начинать играть, изображая
праздничное настроение. Огонь в печке также был нужен – на случай
сожжения документов. Были приняты и другие меры конспирации. Так из окна
маленькой боковой комнатки, в которой заседал съезд, на случай побега
была вынута вторая рама. Заседания съезда проходили с раннего утра
до позднего вечера с перерывом на обед. На протяжении дня заседаний
делегаты не отлучались из дома, дабы не вызвать подозрений со стороны
полиции. Непосредственно порядок дня был выработан Б.Л. Эйдельманом.
За три дня было проведено шесть заседаний. Протокол не велся в целях
конспирации, а записывались только резолюции. Неофициальным
председателем съезда был Эйдельман, а роль секретарей исполняли
Вигдорчик и Тучапский. Уже на первом заседании было принято решении о
создании партии. Название стало предметом жарких дискуссий. Решили:
Российская социал-демократическая партия. Слово «рабочая» сперва не
нашло поддержки у делегатов – мол, слишком мало пролетариев принадлежит к
революционному движению, да и среди делегатов был только один рабочий –
часовщик Шмуэл Кац (Смуглый Шмуэль). Но при редактировании «Манифеста»
двое членов ЦК решили добавить ключевое слово. В этот же день были
заслушаны доклады делегатов о положении на местах. На двух заседаниях
второго дня были выработаны принципы построения партии. Съезд избрал
Центральный Комитет партии, в состав которого вошли Радченко, Эйдельман и
Кремер. Также было решено, что в случае ареста членов Центрального
комитета, все остальные участники (которые были объявлены кандидатами в
члены ЦК) должны были выполнить решения съезда. Программа партии на
съезде выработана не была. Делегаты только приняли решение издать
манифест о её создании. Даже планировали просить Плеханова написать
текст манифеста, но потом отказались по причине продолжительного
отсутствия его на родине. В итоге манифест написал Пётр Струве.
Впоследствии, один старый большевик как-то обмолвился – «Никогда не
простится первому съезду, что автором его «Манифеста» был Струве»… Судьбы делегатов С.И.
Радченко (1868-1911), уроженец г. Конотопа Сумской губернии. Студент
Технологического института в Санкт-Петербурге. Был соратником Ленина,
сыграл большую роль в установлении связей социал-демократов Петербурга и
«Искры» Ленина. В 1900 году Радченко принял участие в совещании по
вопросу создания нелегальной газеты. В 1902 он был отправлен в ссылку в
Вологодскую губернию по делу «Искры». В 1905 году Радченко возвращается
из ссылки и принимает участие в Октябрьской стачке. В 1911 году из-за
болезни отходит от политической деятельности и вскоре умирает. Трудно
предсказать, как бы сложилась его судьба в постреволюционое время. Зато
его младший брат Иван Радченко, тоже член петербургского «Союза борьбы»,
участник трёх революций, умер в 1942 г. в Соль-Илимской тюрьме как
«враг народа». А.А. Ванновский (1874-1967), уроженец Тулы. Выпускник
Киевского военного училища. После ареста был сослан в Вологодскую
губернию, где организовал социал-демократическую группу «Воля», им же
были организованы нелегальные типографии в Рыбинске и Ярославле. В 1905
году Ванновский участвовал в восстании сапёров в Киеве и в Декабрьском
вооружённом восстании в Москве. В 1912 году он, поддерживавший
меньшевиков, отошёл от революционной деятельности, принял христианство. В
1917 году активно выступал против Ленина, даже написал два памфлета
против коммунизма. А в 1919 он эмигрировал в Японию, где преподавал
русскую литературу в Токийском университете, и писал размышления о том,
почему, казалось бы, гуманные идеи революционеров привели к ужасам
большевицкого режима. К.А. Петрусевич (1874-1949), уроженец д.
Душево Минской губернии. Выпускник юридического факультета Киевского
университета. Два года отсидел в Лукьяновской тюрьме, а затем выслан в
Екатеринослав. После отбытия ссылки поселился в Минске, где в 1905-07
годах был членом руководящего центра РСДРП, участвовал в подготовке и
проведении Октябрьской стачки. Адвокат участников революционного
движения при Пилсудском. Был профессором кафедры гражданского права в
Вильно. С 1945 г. – член Верховного суда ПНР. Б.Л. Эйдельман
(1867-1939), член ЦК РСДРП. уроженец местечка Стрижевка Подольской
губернии. Закончил медицинский факультет Одесского университета, но
работал грузчиком. Издатель газет «Вперед» и «Рабочей газеты», автор
почти всех листовок киевских эсдеков. Был сослан в Якутию. По
возвращении в 1903 г. возобновил работу в партии. В 1905 г. был снова
арестован. После Октябрьской революции он работал в Наркомате труда,
преподавал в Высшей школе имени ВЦИК в Москве. Член Общества старых
большевиков. Арестован как «враг народа» и расстрелян. Н.А. Вигдорчик
(1874-1954). Уроженец г. Минска. Выпускник медицинского факультета
Киевского университета (1898). Был одним из руководителей группы
«Рабочее дело», «Союза борьбы...», редактором нескольких номеров
«Рабочей газеты». В апреле 1899 Вигдорчик был арестован, но выпущен под
надзор полиции. В 1902 году был сослан на три года в Сибирь, после чего
отошёл от революционной деятельности. В 1924 году организовал «Институт
профессиональных заболеваний» в Ленинграде, стал профессором (1935) и
заслуженным деятелем науки РСФСР, автором трудов по профессиональной
гигиене и социальному страхованию. П.Л. Тучапский (1869-1922). Уроженец с. Восидцы Киевской губернии.
