17 марта 2012 г. на сайте "Хайвей" была опубликована работа В. Тригуба
под названием "Концтабори НКВД – секретний полігон хімічної зброї?"
http://h.ua/story/352476/.
В своей работе В. Тригуб, основываясь
на исследованиях местного, козельщинского историка-краеведа А. Шелудько,
сообщает как вероятную версию о том, что часть заключенных в
Козельцанского концентрационного лагеря НКВД (с сентября 1939 по март
1940 годов польские военнопленные и депортированные в июне 1941 г.из
Бессарабии и Северной Буковины, "контрреволюционеры" и прочие враги
Советской власти) подвергалась испытаниям на них химического оружия.
Но,
если В. Тригуб, в своих выводах строит только гипотетическую версию,
связывая в одну цепь: Козельщинский лагерь НКВД и существование в 10 км
от него в с. Новая-Галеща – "Галещинской биологической фабрикой N17
"Нова зоря", которая после развала СССР была переименована в
"Новогалещанскую государственную биологическую фабрику", то я, уже с
фактами в руках, скажу, что тут речь идет не о химическом, а о
бактериологическом оружии.
А в основу своих выводов, я положил
данные, взятые мною из книги Л.А.ФЕДОРОВА "СОВЕТСКОЕ БИОЛОГИЧЕСКОЕ
ОРУЖИЕ: ИСТОРИЯ, ЭКОЛОГИЯ, ПОЛИТИКА".
И вот какая страшная картина, появляется перед нашим взором, если вчитаться в собранные Л.А. Федоровым материалы.
А
в СССР, над проблемами будущей бактериологической войны и как обычно
первыми в мире, задумались уже с 1926 года, когда "Военно-химическом
управления Красной Армии" (ВОХИМУ) начались практические работы по
созданию средств биологического нападения. И подавалось они естественно,
как ответ на "агрессивные происки империалистических держав".
В
частности ВОХИМУ в марте 1931 года дало официальное разъяснение, где
указывалось, что "применение бактерий в качестве оружия против нас
весьма вероятно, что подтверждается некоторыми данными IV Управления
штаба РККА".
А И.М.Великанов, один из чинов ВОХИМУ, в сентябре
1931 года в совершенно секретном порядке направил письмо "наверх" со
следующим соображением:
"Необходимо добиться в Реввоенсовете осознания реальности
бактериологической войны и необходимости реальных мер по подготовки к ней"
.
Но в СССР тогда же (в 1926 году) при ВОХИМУ уже и так начали работать несколько лабораторий Москвы и Ленинграда.
В
их числе была московская лаборатория А.Н.Гинсбурга – "одного из первых
организаторов советской системы подготовки к наступательной
биологической войне.
Поначалу лаборатория числилась при
"Химических курсах усовершенствования командного состава", однако
действовала совершенно самостоятельно. Вскоре основные научные силы
ВОХИМУ были собраны в общую самостоятельную "Центральной
военно-химической лабораторию".
А затем процесс стал набирать обороты.
Так,
"7 апреля 1928 года РВС создал "Институт химической обороны" (ИХО)
РККА. Новый секретный институт (с 1934 года он стал НИХИ РККА –
Научно-исследовательским химическим институтом; в/ч 8952) имел своей
главной целью подготовку страны к наступательной войне – и химической, и
биологической.
Соответственно, в структуре института был
предусмотрен и интересующий нас отдел – "биохимический, характер работы
которого является абсолютно секретным".
Размещался VI
(биохимический) отдел, переименованный в 1929 году в N-ский (потом – IX)
отдел ИХО РККА, непосредственно на территории ИХО (на Богородском валу в
Москве). Однако работал он по самостоятельной программе и имел свой
собственный бюджет.
Исследовались возбудители и против людей, и
против животных. Задания по испытанию возбудителей на людях получал
также Центральный санитарно-гигиенический институт ВСУ, располагавшийся в
Лефортово (Москва) на территории 1-го Коммунистического военного госпиталя.
Руководил испытаниями Н.Н.Гинсбург
В
1932 году для IX отдела на территории ИХО было возведено отдельное
здание, что позволяло бактериологам чувствовать себя более обособленно
от работ химических отделов.
К 1933 году достижения IX отдела "по
усилению мощи и обороноспособности Красной Армии" были столь
значительны, что по случаю 15-летия РККА они получили высочайшую оценку
руководства и института и ВОХИМУ ".
И дела у военных биологов
пошли так успешно, что 4 января 1934 года начальник ВОХИМУ Я.М.Фишман в
докладе наркому К.Е.Ворошилову, уже категорически настаивал на
постановке вещества N49 (рецептуры биологического оружия на основе
сибирской язвы и фенола) на вооружение, равно как и на решении всей
проблемы "организации мобобеспеченности, снаряжения и снабжения этими
средствами".
Расширение новых военно-биологических работ требовало принятия соответствующих организационных мер.
"Связано все это было с тем, что в 1934 года под крышей ВОХИМУ состоялось объединение всех сил биологической войны.
Весной
в ведение ВОХИМУ был передан объект в Суздале, ранее принадлежавший
ОГПУ и туда, наконец, были отправлены сотрудники, работавшие со штаммами
опасных бактерий в Москве.
А летом 1934 года нарком
К.Е.Ворошилов передал в ВОХИМУ и "Институт биологической войны" во
Власихе, принадлежавший ВСУ, с переименованием его в БИХИ и
переориентацией на решение – в основном – наступательных задач
биологической войны.
А поскольку фронт научных исследований был
уже очень широк и в него вовлекались, все новые и новые организации то в
СССР в начале 1930 года в ВСУ была создана специальная "Военная
вакцинно-сывороточная лаборатория" (ВВСЛ).
"Разместилась она тоже в имении Власиха и была ориентирована в основном на решение оборонительных задач биологической войны.
9 января 1933 года РВС СССР приказом N02 за подписью М.Н.Тухачевского преобразовал лабораторию ВВСЛ в "Военный научно-медицинский институт РККА" (ВМИ) с подчинением его ВСУ.
В основном институт тоже был ориентирован на решение оборонительных задач биологической войны.
В
конце лета 1934 года решением наркома К.Е.Ворошилова "ВМИ РККА" был
передан из ВСУ в ведение ВОХИМУ с переориентацией главным образом на
решение наступательных задач биологической войны.
Осенью 1934
года эта организация уже под названием "Биохимического института РККА"
(БИХИ; в переписке – в/ч 1094) получила задачу разработки биологического
оружия с параллельным созданием соответствующих средств защиты Красной
Армии от оружия "вероятного противника".
К тому времени в БИТИ уже было создано несколько образцов биологического оружия.
Но,
тут, в СССР разразился 1937 год и кровавая волна "очищения" от явных и
мнимых врагов и вредителей, захватила и военных биологов и в первую
очередь полетели головы их руководителей!
Тот же, вышеупомянутый
мною И.М.Великано, "был арестован 5 июля 1937 года как "японский шпион"
(предлог был – осенью 1934 года в качестве начальника БИХИ он в составе
делегации из трех человек действительно побывал на международной
конференции Красного Креста в Токио, руководителем той делегации был
известный советский дипломат Раковский) и через 9 месяцев расстрелян в
Бутырской тюрьме.
БИТИ возглавил микробиолог Л.М.Хатеневер"
Ну, а "новая метла" решила мести по-новому!
И тогда возникает идея о переносе института в г. Суздаль.
И для этого были веские причины.
"Ведь
Биологический отдел НИХИ был чрезвычайно опасен для большого города –
Москва была совершенно не готова к встрече с агрессивными штаммами
опаснейших инфекций.
А с 1933 года, в Покровском женском монастыре уже была создана своя база – "Военно-биологическая лаборатория".
Причем
если в Красной Армии эти секретные работы вели свободные люди (офицеры и
вольнонаемные), то в ОГПУ в ВБИ предполагалось привлечь специально
созданных "вредителей".
"Правовая" сторона выглядела следующим
образом. 15 мая 1930 года появился "Циркуляр Высшего Совета Народного
Хозяйства и Объединенного государственного политического управления" об
"использовании на производствах специалистов, осужденных за
вредительство" и содержал формулу решения:
"Использование вредителей следует организовать таким образом, чтобы работа их проходила в помещениях органов ОГПУ".
"В
общем, в 1930-1931 годах советские органы,"раскрыли" несколько групп
микробиологов – "шпионов и террористов", а поскольку работа была
поставлена на серьезную основу, в их орбиту попал сильнейший в научном
отношении состав биологов-заключенных, что позволяло вести
военно-биологические работы не только в нормальном режиме, но и в режиме
"шарашки", когда заключенные из других городов одновременно были и
исследователями, а иногда и подопытным материалом.
Таковы предпосылки возникновения БОН ОО ОГПУ, то есть "Бюро особого назначения Особого отдела ОГПУ".
Расчет
был очевиден – здесь же в Суздале в Спасо-Евфимиевом монастыре
находился политизолятор, где содержались многочисленные "враги советской
власти", и это был источник "материала" для опытов, не требовавших
каких-либо разрешений. Охрана обоих монастырей была общая".
Возглавил БОН врач-бактериолог М.М.Файбич,
а основу мощной команды микробиологов, которые стали работать в Суздале
в области особо опасных инфекций человека, составили ученые,
привезенные из разных мест страны.
Репрессированные ученые-биологи жили в монашеских кельях и не имели права покидать территорию монастыря
Так,
продолжалось два года. В 1934 года на военно-биологическом объекте в
Суздале прошли две крупные реорганизации, в процессе которых состав
специалистов расширился – к заключенным добавились вольнонаемные.
Но, в 1936 году вольных специалистов вместе с имуществом не погрузили в эшелон для переброски на озеро Селигер.
В 1936 году туда была переведена из Суздаля III-я испытательная лаборатория РККА, остававшаяся в ведении ВОХИМУ РККА.
Она
разместилась на острове Городомля посреди озера. Охрана объекта была
возложена на Специальный дивизион НКВД численностью 179 человек,
нацеленного только на обеспечение секретности работ по биологическому
оружию
Летом 1937 года было решено перевести на озеро и сам БИТИ из Власихи".
С селигерского периода БИТИ начался новый этап в его работах.
"В испытаниях новых видов бактериологического оружия уже были задействованы и авиация, и флот.
В
качестве средств биологической войны были испытаны сбрасываемые с
самолетов контейнеры, начиненные бактериями туляремии, чумы, холеры.
В
порядке подведения итогов предыдущей деятельности по подготовке к
биологической войне нарком обороны Советского Союза маршал К.Е.Ворошилов
заявил 22 февраля 1938 года, что страна готова к ведению наступательной
бактериологической войны.
А в приказе N058 от 25 апреля
1938 года, БИТИ изменился на СТИ, то есть "Санитарно-технический
институт" с одновременным переходом на новые расширенные штаты".
Но,
несмотря на выступление К.Ворошилова, в СССР все еще оставалась
нерешенной и сама дилемма: БИОЛОГИЧЕСКОЕ ЭТО СРЕДСТВО НАПАДЕНИЯ ИЛИ
ОБОРОНЫ?
Победило "НАПАДЕНИЕ"!
И вот что по этому поводу прямо утверждает Л.А. Фролов:
"А
в целом к началу второй мировой войны Наркомздрав располагал серьезной
научной и опытной базой для проведения работ в области бактериологии,
вирусологии, эпидемиологии.
Многие из этих организаций полностью или частично работали по заданию армии.
В
частности, за несколько лет перед войной по всей стране было создано
немало так называемых биофабрик – очевидных мест масштабного
производства не только вакцин и сывороток, но и средств биологического
нападения!
Одну из них в Тобольске, где выращивались споры сибирской язвы, мы упоминали".
И вот тут, мы, основываясь на вышеприведенных данных о создании биологического оружия в ССР вправе задать и два прямые вопросы:
А
что делалось (изготовление биологического оружие или его компонентов) в
это же время на "Галещинской биологической фабрикой N17 "Нова зоря"?
И
как связано с производством и испытанием биологического оружия
Галещинской биологической фабрикой N17 "Нова зоря" – создание рядом с
ним Козельщинского концентрационного лагеря НКВД СССР?
Ведь уже в 1936 году на вооружении Красной Армии стояло биологическое оружие на основе бактерий сибирской язвы и туляремии.
И
зачем в таком случаее тратить на убийства тысяч, вдруг ставшими
неугодными в СССР иностранных пленных или своих "внутренних врагов"
пули?
И потом ведь сам ход убийства путем массовых расстрелов и мест их захоронений трудно скрыть.
И "Катынская трагедия" тому лучший пример.
А
вот если этих самых "врагов" заразить под видом введения, какой либо
безобидной медицинской вакцины, той же туляремией или прочей заразой, то
все можно списать на вспышку эпидемии!
Да, вот мол, во всем виноваты скученность людей, антисанитария и сами военнопленные не вели здоровый образ жизни!!
Особенно депортированные цыгане-молдаване!
И вот, тогда как говорится все концы навеки в воду.
Мол, ну да заключенные массово заболели вследствие эпидемии и массово вымерли?
А братские могилы то где?
Да там же где и лагерь или рядом с лагерем!
Но, вот раскапывать их не надо! Как бы, не было новой чумной эпидемии!
Поэтому, мол, власти в СССР все и держали в втайне от народа! Берегли его!!!
Но, и применения в новой войне советское биологическое оружие не избежало!
Как же так? Что же зазря, мол готовились?
Вот большой отрывок из вышеназванной книги Л.А. Фролова.
Он
к стати наконец поясняет нам и до сих пор непонятную для военных
историков причину по которой немцы в 1941 г. не смогли взять Москву;и
"генерал Мороз" на которого немцы сваливали свои неудачи тут совершено
не причем, это косвенный фактом влиявший на боеспособность немецких
войск), а в 1942 г. не смогли взять сходу и Сталинград!!!
"Первая
версия биологического оружия на основе бактерии туляремии была создана в
СТИ к 1941 году. И оно было испытано годом позже под Сталинградом,
причем еще до начала знаменитого контрнаступления.
Это был
тяжелый для Красной Армии период, когда немецкие танки беспрепятственно
продвигались в сторону Волги. Поздним летом 1942 году появление в рядах
немецкой армии большого числа больных туляремией, привело к временной
приостановке наступления".
(Но когда немцы отступили то
зараженные грызуны перекинулась вместе с мышами на территорию, занятую
Красной армией. Солдаты которой тоже не смогли развить успех
контрнаступления под Москвой!)
"Вспоминая о подготовке к
контрнаступлению в районе Сталинграда, которое должно было начаться 19
ноября 1942 года мощной артиллерийской подготовкой, а затем
бомбо-штурмовыми ударами авиации, бывший командующий 16-й воздушной
армией и будущий маршал авиации С.И.Руденко писал в своей книге "Крылья
победы":
"Десять дней, предшествовавшие контрнаступлению,
оказались драматическими для 16-й воздушной армии. В первой половине
ноября нас предупредили о нашествии мышей. К тому же грызуны оказались
больны туляремией – мышиной холерой.
Больше всего не повезло штабу армии. Проникая в дома, мыши заражали продукты и воду, заболевали люди.
И
перенести штаб было невозможно, поскольку линии связи пришлось бы
прокладывать заново. Вскоре заболели мои заместители. Потом слегли
связисты и медики. Болезнь у всех протекала тяжело, с высокой
температурой. Были даже два смертельных случая.
В строю
оставались только двое: я и подполковник Носков из оперативного отдела.
Пришлось вызвать одного офицера из дивизии. Связался с Москвой и
попросил прислать нового начальника штаба. Ведь срок операции уже
приближался".
Чтобы справиться с этой внезапной и вряд ли
прогнозировавшейся бедой, командование Красной Армии было вынуждено
перебросить в район боев 10 передвижных госпиталей.
Организационно
сделать это было нетрудно, поскольку участник работ по созданию
биологического оружия на основе бактерий туляремии и сибирской язвы
генерал Е.И.Смирнов состоял в то время в должности начальника Главного
Военно-медицинского управления.
В пользу искусственного
характера эпидемической вспышки туляремии 1942 года свидетельствуют
многие факты. Во-первых, трудно было бы объяснить появление инфекции
лишь у одной воюющей стороны, если бы эпидемия имела естественное
происхождение.
Во-вторых, данные статистики указывают, что в
среднем общее число заболевших туляремией составляло обычно около 10
тысяч человек на весь Советский Союз (именно такое число заболевших было
в СССР и в 1941, и в 1943 годах) и лишь в 1942 году оно возросло в 10
раз, до примерно 100 000 человек.
В-третьих, 70% пострадавших заболели легочной формой туляремии, которая могла появиться только искусственно.
Неудача с боевым использованием туляремии имела два следствия.
В
будущем биологическое оружие больше не планировалось для решения задач
ближнего боя (летом 1942 года это случилось скорее от отчаяния).
А
самому военно-биологическому институту, который к тому времени прочно
осел на новом месте посреди крупного областного центра, пришлось
участвовать в создании пенициллина в качестве эффективного средства
решения задач борьбы с массовыми эпидемиями.
Именно это
достижение 1944 года используется обычно в качестве пропагандистского
блюда при декларировании будто бы "оборонительного" характера
проводившихся в институте работ.
Еще одно испытание
биологического оружия, связанного с работами института, уже
перебравшегося в Киров, относится к лету 1943 года. Тогда в рядах
немецких войск в Крыму возникла вспышка Ку-лихорадки, вызываемой
соответствующей риккетсией. До этого случая на территории Советского
Союза заболевания Ку-лихорадкой, известны не были.
Чтобы
направленность работ и "достижений" военных биологов стала очевидной,
укажем, что в годы Великой Отечественной войны бригадный врач
Н.Н.Гинсбург и военный врач I ранга А.Л.Тамарин (известный специалист в
области сибирской язвы) были удостоены Сталинской премии.
Тем
ныне забытым документом Н.Н.Поликарпов, П.О.Сухой, А.Н.Туполев и
А.С.Яковлев были премированы за создание новых военных самолетов (каждый
– за свой), Н.Л.Духов – за тяжелый танк, А.Д.Швецов – за новый
авиационный мотор к военным самолетам.
А вот Н.Н.Гинcбург и
А.Л.Тамарин были премированы "за изобретение нового медицинского
препарата", как было скромно указано в несекретном документе тех лет.
Так что насчет оружия на основе бактерии сибирской язвы у нашей армии тоже все было в порядке.
Только применить ее И.В.Сталин не решился. Скорее всего, не было нужды.
Остается напомнить людям, именующим себя историками – нашими и из иных стран.
Впервые
биологическое оружие в современном его понимании было создано в Стране
Советов – Союзе Советских Социалистических Республик. А уж затем в
Японии.
А потом началась вторая мировая война.
Так, что тем, кто тоскует о советском прошлом, есть чем гордиться!
А кто стыдится того прошлого, есть что презирать".
В заключение я хочу еще раз обратить внимание читателя, на то, что в СССР к 1940 г. уже было создано биологическое оружие.
Его испытания кроме животных были массово проведены и на людях, из числа заключенных концентрационных лагерей и тюрем.
Поэтому,
в случае с заключенными содержавшимися с 1939 по 1941 года в
Козельщинском концентрационном лагере НКВД судьба которых (как поляков
так и лиц депортированных с Бессарабии и Северной Буковины) неизвестна,
поскольку отсутствуют документальные данные об их вывозе из лагеря и
дальнейшей судьбе, мы можем вслед за В. Тригубом и А. Шелудько допустить
право на существование версии о том, что все или большая часть
заключенных, могли стать жертвами биологического оружия, примененного
спецами НКВД СССР для их убийства по политическим мотивам, скажем, в
виду той же невозможности их эвакуации в тыловые лагеря. Владимир Бровко
