175 лет назад на казахской земле побывал великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин. Он прибыл в Оренбург "нежданный и нечаянный", как потом говорил по этому поводу Владимир Даль.
Памятник Александру Сергеевичу Пушкину в Уральске
Пушкин сразу же отправился к своему старому знакомому по петербургскому высшему свету Василию Александровичу Перовскому, который занимал должность губернатора. В доме гостя приняли с радостью. За столом разговорились, и выяснилось, что поэт приехал, чтобы собрать материал по истории бунта Емельяна Пугачева, встретиться с очевидцами восстания. Договорились, что сопровождать Пушкина будет «чиновник по особым поручениям» Владимир Даль, известный тогда в литературных кругах под псевдонимом «Сказочник В. Луганский».
Переночевав в доме губернатора, наутро Александр Сергеевич отправился в Бердскую слободу, где в свое время находился штаб Пугачева. Затем, проехав по казачьим форпостам, 23 сентября достиг Уральска – знаменитого Яицкого города, где Пугачев собрал грозную военную силу. Здесь Пушкин и Даль расстались: Даль вернулся в Оренбург, а Пушкин через казачьи станицы двинулся по правобережью на север, потом свернул к Волге и вскоре оказался в своем родном имении Болдине, где спустя полтора месяца написал «Историю Пугачева».
Пушкин проделал нелегкий путь в тысячи верст, встречался с людьми, видел их быт и нравы. Путешествие было поспешным, тем не менее, Александр Сергеевич приметил многое. В дороге он аккуратно записывал местный фольклор. Поэтому его произведения усеяны казачьими прибаутками, калмыцкими сказками, башкирскими легендами. Переправившись через Волгу, Александр Сергеевич записал в блокноте какую-то странную фразу на тюркском языке. Пушкинисты до сих пор пытаются понять ее смысл. Интересно, что по просьбе Пушкина Владимир Даль, изучив казахский язык, записал известную поэму о степных Ромео и Джульете – «Кызы-Корпеш и Баян-Сулу».
В черновиках знаменитого «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» сохранилась запись:
«И грозный внук славян, и фин, и ныне дикой
киргизец, и друг степей калмык»
Неизвестно, почему в окончательной редакции Пушкин заменил «киргизца» на «тунгуса». Возможно, капризная муза не могла назвать «дикими» тех людей, кого отличал гордый нрав, открытое сердце, величие кочевий вольных степей – все это требовало другого слова и осмысления. Александр Сергеевич чувствовал это, но все-таки однажды написал о казахах: «Слева от Урала простираются печальные пустыни, где кочуют орды диких племен, известных под именем киргиз-кайскаков».
Степь поразила воображение поэта, привыкшего к пышной растительности центральной России. Со свойственным ему юмором, он, по свидетельству очевидцев, однажды посоветовал «обязать киргизов, чтобы каждый, женившись, садил в степи по дереву; многоженство они любят, и через это степи обросли бы лесом»…
|