...На пути стоял Киев. Словно тигр перед прыжком, Бату замер в ожидании. Поправлялись раненые, набирались сил кони. Лишь осенью 1240 года татары подступили к «Матери городов русских», как называли этот город сами киевляне.

Первыми подошли воины принца Мункэ. Его поразила красота, открывшаяся перед ним. Вдоль кубовых рек стояли вековые исполины с пышными изумрудными кронами, сочные луга походили на искусно сотканные ковры, и всю эту чарующую картину дополняло райское пенье птиц.

Рыбьей чешуей блестел в солнечных лучах широкий Днепр. С Боричева спуска виднелся Подол. Вокруг обезлюдевшего торговища стояли дома купцов, тянулись опустевшие улицы мастеров. А над ними возвышались купола церквей.

В соборе святой Софии митрополит Киевский и всея Руси справлял молебен о даровании победы воинству христианскому. Огромная площадь перед собором была заполнена народом.

От главных ворот прискакал всадник, толпа расступилась, уступая дорогу. Он подъехал к самому входу, коротко объявил:

— Послы татарские!

Люди тут же подхватили сказанное, и ропот понесся в самый конец площади. Через некоторое время в обратном направлении докатилось:

— Едут, едут…

Вслед за русскими воинами, прокладывавшими послам дорогу, ехали три всадника в расшитых золотом богатых парчовых халатах. Двигались они неторопливо, раскачиваясь на искусно украшенных серебром седлах.

Князь Михаил Всеволодович вышел из церкви встречать незваных гостей, рядом с ним – митрополит Киевский и всея Руси, а позади толпились князья, воеводы и бояре.

Всадники придержали коней, один из них, выехав вперед, громко сказал:

— Принц Мункэ говорит тебе, князь Михаил: не проливай кровь напрасно, сложи оружие, плати дань Бату Саин-хану и живи с ним в мире!

— Я не искал войны, это он пришел воевать нас!

Толпа одобрительно загудела, раздались крики:

— Пусть сойдут с коней!.. Почему не кланяются князю?!..

Кольцо вокруг послов начало сжиматься. Они озирались по сторонам и метали из глаз злые искры. Чуя настроение толпы, кони беспокойно переступали с ноги на ногу. Князь Михаил хотел удержать народ, но тут кто-то выкрикнул:

— Бей! — И толпа поглотила татар…

После расправы над послами, Киев ожидала участь Козельска. Пока к городу подступали главные силы Бату, перепуганный Михаил Всеволодович успел убежать в Венгрию, рассчитывая отсидеться там.

Князь Ростислав Мстиславович хотел воспользоваться ситуацией и захватить власть, но ему помешал Даниил Галицкий. Он заключил Ростислава под стражу и поручил воеводе Дмитро оборонять город, а сам спешно умчался в свои владения.

…Кровавый закат оповестил о наступлении ночи. Бату молча смотрел на город. Вдали темнели каменные стены и башни. Вдоль них разъезжали дозорные сотни. Киев обложен, ни одному человеку не пробраться в него, не выбраться наружу.

Хан обвел взглядом свой стан. На длинных древках развевались стяги туменов, тысяч и сотен, в небо взвивались бесчисленные струйки дыма от костров. В лагере было тихо, многие воины спали, остальные старались не шуметь. Завтра все они пойдут на штурм. Вновь вспыхнут пожары, польется кровь.

Бату вдруг вспомнил, как на военном совете Мункэ сидел и отсутствующим взглядом смотрел на огонь в очаге. Он тяжело переживал потерю своих друзей в Киеве. Бату хотел доверить Мункэ руководить штурмом, но, увидев его глаза, передумал. Зато Гуюка в тот день буквально переполняла ненависть, и когда он говорил, то брызгал слюной.

Субедей предложил Гуюку взять Киев, но с условием, что на стены полезут переметнувшиеся к ним русские воины из покоренных городов. Бату даже расслышал облегченный вздох Мункэ и увидел, как тонкие губы Гуюка расплылся в довольной улыбке.

Наутро ударили в барабаны. Штурм начался. Русские воины лезли по лестницам с копьями и топорами в руках. Защитники поливали их кипящим маслом и смолой, обрушивали на головы камни, бревна, били стрелами, сбрасывали вниз. Под стенами росли горы трупов.

Сидя на боевом коне Бату хмуро наблюдал за действиями Гуюка, изредка поглядывая на Субедея. Лицо одноглазого полководца хранило покой и оживало оно лишь вечерами на военном совете. Так продолжалось изо дня в день, и с каждой новой атакой защитники изнемогали от усталости, истекали кровью, но и армия хана тоже теряла силы.

Штурм затянулся на целых три месяца. Наконец, Бату не выдержал и вспылил, высказав недовольство Гуюком. Тот метнул на него мстительный взгляд и с угрозой, хотя и не решительно, схватился за рукоять кинжала. В ту же минуту вмешался Субедей и предупредил опасное столкновение:

— Джихангир прав! Пришло время брать город!

— Первым в Киев войдет Мункэ! — хлестко приказал Бату и уперся взглядом в лицо Гуюка, а у того, словно от пощечины, вспыхнули щеки.

Гуюк промолчал, но злые искры сверкали в его глазах, узких, как холодный клинок. Задвигались желваки на скулах, подскочил кадык к подбородку. И все.

В декабре 1240 года Киев пал. Обозленные победители жестоко расправились с пленными. Гуюк лютовал, выплескивая на них свою злость.

В юрту ввели воеводу Дмитро(1), поставили на колени. В центре горел огонь, за ним на возвышении сидел человек в кольчуге, на плечах у него была накинута соболья шуба, голову покрывала меховая шапка, сдвинутая на затылок. Его тело, казалось, состояло из одних мускулов и сухожилий, которые позволяли ему двигаться с ловкостью большой хищной кошки. А выразительное гладкое лицо способно было вызвать в людях чувство боязливого почтения.

«Вот, значит, какой он, могучий и грозный владыка татар», — подумал пленник и поклонился, но не выказал страха. Он уже давно рисковал жизнью и готов был принять смерть.

Хан смотрел на главного защитника Киева цепкими немигающими глазами, в которых опытный воевода прочитал целую историю об испытаниях и одержанных победах. Это были глаза воина, не знавшего поражений. Справа и слева от него располагались нойоны. Все молчали, пауза затянулась. Наконец, Бату нарушил тишину:

— Ты смелый человек.

Князь Олег(2) перевел сказанное. И тут заговорил воин в пышных одеждах. Юрта одобрительно загудела.

— Хан Гуюк говорит, что его воины смелее киевлян, — произнес Олег.

— Воевать татары умеют, — признал очевидное Дмитро.

Бату поднял руку, требуя тишины, и вновь заговорил:

— Все ваши князья разбежались, а ты остался, почему?

— Я воин, мое дело защищать народ, а дело князей — править им.

Выслушав Олега, Бату одобрил слова воеводы и заговорил с нойонами. Их разговора Олег переводить не стал, но тихо сказал пленнику:

— Он хочет сохранить тебе жизнь, предложит служить ему — не отказывайся.

И замолчал. Дмитро вопросительно взглянул на князя, но тот демонстративно отвернул голову в сторону и старался не смотреть на него. Чужеземцы еще долго переговаривались и спорили между собой. Казалось, они забыли о пленнике.

В конце разговора Бату, подняв руку над головой, произнес речь. Олег тут же перевел сказанное торжественным тоном:

— Хан Бату дарует тебе жизнь мужества ради твоего! — он замолчал, взглянув на Дмитро, потом изменившимся голосом добавил: — Поклонись же ему!

И указал пальцем на пол. Воевода, не ожидавший такой милости от врагов, растерялся. Олег что-то сказал чужеземцам, и они рассмеялись.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Воевода Дмитро Ейкович возглавлял оборону Киева от войска хана Бату. Он был взят в плен и позже стал наместником Киева.

2. Князь Олег по прозвищу Красный был взят в плен после штурма Рязани. По одним сведениям, Олег прожил в ставке хана Бату до 1252 года, где и скончался, оставив после себя в Орде семью и детей. По другим сведениям Олег какое-то время правил в Рязани.

P.S. Должен сказать, что эта сцена взята из моей книги для детей и подростков под названием "Бату-хан". Она издана в 2006 году в серии "Знаменитые люди Востока" идательством "Аруна" и рекомендована школьникам для внекласного чтения. Консультантом выступил академик Б.Кумеков, проилюстрировал книгу художник К.Кумеков.

И мне важно знать мнение авторов и читателей украинского сайта ХайВей: что они думают по этому поводу, как воспринимают?